СССР пожертвовал многим ради свободной Европы

Наше специальное интервью.

В преддверии празднования Дня Победы над фашистской Германией российский президент рассказал о своей оценке этого исторического конфликта корреспонденту газеты «Известия». Оставайтесь с нами.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ, главный редактор газеты «Известия»: В прежние годы, Вы это помните, Дмитрий Анатольевич, у нас было принято говорить, что нет в стране семьи, которой бы не коснулась война. Скажите, пожалуйста, как война отразилась на жизни Вашей семьи?
 

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ, Президент Российской Федерации: Война действительно затронула каждую советскую семью в той или иной степени… У меня оба деда воевали, оба прошли через различные военные испытания… Когда я приезжал еще маленьким мальчиком в гости, например, в Краснодар, там жил мой дед Афанасий, он мне рассказывал о войне, и всегда это на меня, знаете, очень сильное впечатление производило, потому что он всегда говорил так, от сердца, всегда со слезами на глазах, и всегда говорил какие-то вещи, которые, может быть, даже и не особенно писали. А он воевал много, воевал в разных местах, был контужен тяжело, был награжден разными орденами и медалями. И это как-то брало за сердце именно потому, что я пропускал это через себя.

И другой дед, Вениамин, он тоже мне об этом довольно много рассказывал, о том, какие он чувства испытывал… Помню до сих пор, как он мне рассказывал о том, как трудно стрелять в людей, какие это тяжелые ощущения и как тяжело совершить такого рода решение, принять для себя, даже понимая, что ты защищаешь страну, защищаешь своих близких, даже понимая, что захватчики вторглись на нашу территорию, убивают наших людей, жгут наши города и села. А все равно это тоже такая личная вещь, о которой я почему-то не задумывался тогда, когда еще даже маленьким был.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Мы с Вами родились после Победы: Вы родились через 20 лет после Победы – это достаточно большой срок. И, несмотря на то, что Вас окружали люди, которые были на фронте, все-таки война для Вас – это не часть личной биографии, а часть истории.

С течением лет как изменилось Ваше отношение к истории Великой Отечественной войны? Кто и как мог повлиять на изменение отношений к тем или иным фактам в этой войне?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Что такое для нашей страны была Великая Отечественная война? Это нападение гигантской армады иностранных захватчиков – тех, кто принес боль и смерть. И здесь ни убавить, ни прибавить сколько бы лет ни прошло… Война, конечно, часть истории, но в то же время эта часть той истории, которая происходила недавно, я вот на этом настаиваю…

Поэтому если говорить о моем отношении, то оно изменилось не радикально, но, конечно, что-то изменилось, потому что многие материалы стали доступны только в конце 80-х, начале 90-х годов, когда начали публиковаться архивные документы, когда мы получили доступ к части источников, которые были скрыты, потому что действительно, может быть, достаточно долгое время война преподносилась только как Великая Победа советского народа и Красной Армии. Но война – это огромное количество жертв, бесконечное количество жертв, это колоссальные лишения, которые претерпел советский народ тогда вместе с другими европейскими странами. Может быть, в этой части, конечно, какие-то акценты изменились.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Год назад Вы создали Комиссию по фальсификации фактов истории. Что подвигло Вас к этому решению, и какие именно факты, на Ваш взгляд, были искажены?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Что подвигло? Безобразное поведение отдельных политиков, которые для достижения собственных мелких, я бы даже сказал, мелкотравчатых целей начали использовать различные псевдонаучные интерпретации тех событий, просто чтобы получить политические очки. Вот это. Но дело не в том, чтобы отвечать конкретным людям, в конце концов, как принято говорить, Бог им судья. А вопрос в нашем будущем, какую мы память оставим, что будут думать наши дети, наши внуки, что они будут знать о войне и каковы будут уроки этой войны.

Вы знаете, для людей моего поколения, как и нашего с Вами поколения, и для людей таких уже зрелых, и для людей, может быть, более молодых слово "фашист", "нацист" имеет однозначно отрицательный характер. Но, к сожалению, сейчас это не для всех так. Так происходит в Европе, во многих странах происходит реабилитация фашистов. Отдельные уроды даже в нашей стране находятся, которые пытаются использовать нацистскую символику и осуществлять различного рода сборища под такими лозунгами. Поэтому это не праздный вопрос. Но самое главное, мы должны донести до людей правду. А в чем состоит правда?

У нашего народа не было никакого выбора, они, те, кто жили в ту пору в нашей стране, могли или погибнуть, или стать рабами. Третьего было не дано. Вот это первое. И это непреложный факт.

Второе. Вопрос о том, кто начинал войну и кто повинен в этом, кто совершил это преступление? Это тоже абсолютно очевидная вещь, которая закреплена не только в материалах Нюрнбергского процесса, в документах, но и в памяти огромного количества людей. Попытка перетасовать исторические факты выглядит просто как злой умысел.

Поэтому, на мой взгляд, мы должны доносить правду. Это не значит, что в этой работе мы должны бороться с различными интерпретациями событий военного времени или бороться с различными научными теориями. Пожалуйста, пусть их выдвигают, отстаивают, но есть факты, которые не требуют доказательств или в силу их самоочевидности, или в силу того, что они закреплены в международных документах, таких, как я подчеркиваю, акты Нюрнбергского трибунала. Вот по этим вопросам дискуссий вести нельзя именно потому, что эти дискуссии ведут в очень плохом направлении.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Однако же, нельзя сбрасывать со счетов то, что у разных народов разная историческая память. Ряд стран по-разному могут относиться к факту освобождения Советской Армией их территорий. Как сделать так, чтобы все-таки освободители почитались как освободители? Что нужно делать России в этом плане?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, конечно, у каждой страны своя история, и бессмысленно говорить, что, скажем, события послевоенного периода принесли многим, или всем, скажем так, освобожденным странам только благоденствие. Понимаете, здесь всегда есть некое лукавство. Конечно, мы должны понимать, что если бы Советский Союз вместе с другими странами антигитлеровской коалиции не освободил бы Европу, Европа была бы другой. Скорей всего это был бы большой концентрационный лагерь, который бы работал только на одно государство. Большинства людей, которые сегодня живут в Европе, просто не было бы на свете…

Советский Союз был очень сложным государством, и если говорить прямо, тот режим, который сложился в Советском Союзе по окончании известных событий, иначе, как тоталитарным назвать нельзя… Но в том-то и заключается искусство историка, с одной стороны, а с другой стороны, здравомыслие обычного человека, чтобы отделить миссию Красной Армии и советского государства в период войны от того, что происходило потом. Да, в жизни это очень сложно разделяется, но это необходимо сделать, чтобы еще раз подчеркнуть: если бы не роль Советской Армии, если бы не колоссальная жертва, которую принес на алтарь войны советский народ, Европа была бы другой. Современной, благополучной, процветающей, богатой, хорошо развивающейся Европы не было бы – это совершенно очевидно. И я думаю, что нужно быть глухим, чтобы не слышать этих доводов…

Никто не идеализирует роль Советского Союза в послевоенный период. Но ни в коем случае нельзя называть палачей жертвами. Те, кто говорит о роли Советского Союза, ставит на одну доску роль нашей Армии и роль фашистских захватчиков, совершают моральное преступление… Я хочу лишь подчеркнуть, что немцы в этом смысле ведут себя гораздо более достойно, чем, скажем, некоторые представители Прибалтийских государств, хотя для них это очень болезненная тема.

С другой стороны, есть неотмененные, и я уверен, никогда не могущие быть отмененными решения послевоенные, включая решения Нюрнбергского суда. Именно там преступления нацистов были квалифицированы как преступления против человечества. Эти преступления не подлежат сроку давности, и за них ответственность должна наступать бессрочно.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Однако, Дмитрий Анатольевич, когда сейчас в Европе судят нацистских преступников, таких дряхлых немощных стариков, в обществе невольно возникает дискуссия, стоит ли их судить? Может быть, имеет смысл всех простить уже? Уже много лет прошло, так случилось, мол, что они дожили, но ради того, чтобы то страшное время не повторилось, может быть, имеет смысл оставить без суда?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, я выскажу свою точку зрения, хотя она совпадает с позицией Нюрнбергского трибунала, такие преступления не подлежат сроку давности, о ком бы мы ни говорили. Вы, может быть, имеете в виду те преступления, за которые судят небезызвестного Демьянюка, но дело даже не в конкретных фамилиях. Это вопрос нашей моральной ответственности перед будущими поколениями, и если мы сейчас закроем глаза на эти преступления, пожалеем за то, что было сделано, в будущем такие преступления могут повториться так или иначе, в той или иной форме, в том или ином государстве. Поэтому, может быть, все это звучит жестко, но эти преступления действительно не знают срока давности, и те, кто их совершил, должны понести ответственность, сколько бы им лет ни было.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: В западном обществе отношение к победе переходит в сторону западных стран - союзники победили, а Советский Союз просто как бы участвовал. Таким образом, мы невольно теряем собственную победу. Огромное количество людей не знает о гигантских потерях Советского Союза в этой войне, не знают о том, что именно Красная Армия брала Берлин, еще много чего не знают.

Как сделать так, чтобы наша победа не ушла из наших рук?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Правда заключалась в том, что приблизительно три четверти потерь гитлеровские войска понесли на восточном направлении от Советского Союза. Приблизительно 70 процентов потерь в материальных ресурсах, в военной технике были причинены нашими солдатами. Поэтому вот, где правда.

Ну а так, можно, конечно, снимать на эту тему фильмы. И, конечно, если это делать умело, а наши партнеры это хорошо делают, то получится, что именно там была достигнута победа, и истиной в последней инстанции будет фильм «Спасая рядового Райана». Это, кстати, неплохой фильм, он очень умело сделан. Но это не значит, что он рассказывает правду.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Вы упомянули о потерях... трудные цифры: при Сталине называлась цифра 14 миллионов, при Хрущеве и Брежневе – 20 миллионов, при Горбачеве эта цифра выросла до 27 миллионов, исследования продолжаются. Как, на Ваш взгляд, когда-нибудь будет поставлена точка и будет названа именно та цифра потерь, которая в реальности была?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Это трудная очень тема… И 14 миллионов, и 20 миллионов, и 27 миллионов – это колоссальная, неимоверная, просто запредельная цифра. Но мы не должны здесь упрощать ситуацию. Мы должны довести эту работу до конца.

В чем она заключается? Нужно точно посчитать, о каких потерях идет речь. Потому что есть прямые военные потери – те кто погиб на фронте, и есть те, кто умер от ран – и во время Великой Отечественной войны, и после Великой Отечественной войны. И есть те, кто погиб в плену, погиб от голода, от бомбежек, в оккупации… Причем сейчас все архивы открыты. В этом смысле проблем нет. И такая работа ведется под руководством Генерального штаба.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Последнее время Вам уже задавался вопрос о роли Сталина в Великой Отечественной войне. «Известия» вынуждены тоже его задать и вот в каком контексте: да, Сталин руководил нашей страной в этот тяжелый период. Да, Сталин был руководителем страны-победительницы. Но есть ли у нас право превращать тирана, который уничтожил огромное количество своих соотечественников, в героя только по той причине, что он находился на первом посту в стране.

Если мы возьмем Германию, то Гитлер в период великой депрессии избавил эту страну от безработицы, построил автобаны и так далее, но однако же там никто не превращает этого ужасного человека в героя. К сожалению, в нашей стране сталинизм появляется вновь, и видно по людям, которые идут под знаменами сталинизма, что это молодые люди, это не те, кто помнит сталинское время. Как быть?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Вы затронули целый комплекс вопросов. Во-первых, есть абсолютно очевидные вещи - Великую Отечественную войну выиграл наш народ, не Сталин и даже не военачальники при всей важности того, чем они занимались. Да, их роль была, безусловно, очень серьезной, но в то же время войну выиграли люди ценой неимоверных усилий и жизней огромного количества людей.

Что касается роли Сталина, ее можно оценивать по-разному. Кто-то считает, что роль Верховного Главнокомандующего была чрезвычайной, кто-то считает, что это было не так… Если говорить о государственной оценке, если говорить о том, как оценивается Сталин руководством страны в последние годы, с момента возникновения нового российского государства, то здесь оценка очевидная – Сталин совершил массу преступлений против своего народа. И, несмотря на то, что он много работал, несмотря на то, что под его руководством страна добивалась успехов, то, что было сделано применительно к собственным людям, не может быть прощено. Это первое.

Второе. Люди, которые любят Сталина или ненавидят Сталина, имеют право на свою точку зрения и поэтому то, что многие ветераны, люди поколения победителей хорошо относятся к Сталину, это неудивительно… Другой вопрос, что такого рода личные оценки не должны влиять на государственные оценки, а с ними все понятно и я Вам еще раз их воспроизвел.

Мне кажется, иногда эту тему «перекачивают», потому что если говорить об отношении к Сталину и некоторым другим руководителям, то я думаю, что и в 90-е годы было немало почитателей этого человека, но никто не говорил о ренессансе сталинизма. А сейчас вдруг заговорили. Да, фигуры исторические могут становиться объектом обожествления, поклонения. Иногда этим занимается молодежь, особенно молодежь, которая имеет «левую» ориентацию… Но ни в коем случае нельзя говорить о том, что сталинизм возвращается в наш повседневный быт, что мы используем символику, что мы собираемся использовать какие-то плакаты, еще что-то делать. Этого нет и не будет, это абсолютно исключено, и в этом, если хотите, нынешняя государственная идеология и моя оценка как Президента Российской Федерации. Поэтому я бы всегда здесь отделял государственную оценку от личных оценок. И это главное.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Любая война, помимо всего прочего, это трудный урок и для победителей, и для побежденных и, прежде всего, это урок для политиков, которые руководят странами – участниками войны.

Прошло много лет. И вот Вы – руководитель огромной страны.

Для Вас каковы уроки той войны? Что сегодня является для Вас важным в плане того, что нужно сделать или, наоборот, чего делать нельзя?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Главный урок заключается в том, что мы должны все вместе с другими странами, с другими участниками международного сообщества стараться снимать такие угрозы. А вот идея умиротворить агрессора, диктатора, как правило, не приносит положительного результата, особенно когда этот диктатор уже набрал силу и, что называется, закусил.

Поэтому наша задача сегодня заключается в том, чтобы создавать прочную систему международной безопасности… Нынешняя система международной безопасности не идеальна, мне неоднократно об этом приходилось говорить, и именно поэтому появилась наша идея создания новой европейской конструкции безопасности – Договора о европейской безопасности. Вещь достаточно очевидная, хотя и она, конечно, вызвала очень разную реакцию. Кто-то считает, что это хитрые выдумки хитрых русских, которые тем самым хотят ослабить НАТО, вбить клин между Соединенными Штатами Америки, европейскими странами, и попытаться сыграть какую-то свою игру. Я же неоднократно говорил о том, что этот договор преследует совсем другие цели. Мы просто должны найти площадку, где будет согласовываться целая совокупность самых разных проблем. Мы должны найти способ разрешать противоречия.

Очевидно, что если бы у нас были бы действенные институты европейской безопасности, то, может быть, событий, которые произошли в августе 2008 года, удалось бы избежать. Может быть, действовал какой-то международный арбитраж между теми частями Грузии, которые хотели самостоятельности, и основной частью Грузии; может быть, были бы приведены в силу международные механизмы. Этого не произошло, произошло другое, печальное, погибли люди, был военный конфликт, его пришлось разрешать.

Поэтому эта задача, она не абстрактная и не дипломатическая, эта задача абсолютно практическая, эта задача обеспечения безопасности на нашем континенте.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Дмитрий Анатольевич, с тех пор как не стало «железного занавеса», с тех пор, как жители нашей страны ездят по миру, часто можно услышать горький вопрос: «Почему победители живут хуже побежденных?»

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Советский Союз сумел достичь самой важной цели в период Великой Отечественной войны, в период Второй мировой войны – одолеть очень сильного врага, уничтожить его и создать условия для свободного развития Европы. И сделал это ценой колоссальных жертв, но в то же время помог всем жителям большой Европы. Дальше Советский Союз пошел своим путем…

Я не считаю, что то экономическое устройство, которое у нас существовало в период послевоенный, а также та политическая система была приспособлена для нормального развития. Отсюда разница в уровне жизни, отсюда разница в том, как чувствуют себя люди. Это действительно очень обидно, и эти эмоции все мы испытывали, особенно тогда, когда первый раз приезжали за границу. Но мы понимали, какой ценой завоевано благополучие Европы, вот это материальное изобилие, эти яркие витрины, благополучные люди, улыбки на их лицах. И у нас не было окончательного ответа, почему у нас несколько иначе?..

Если бы Советский Союз оказался более конкурентоспособным… если бы в нем были созданы условия для развития экономики на современных принципах, у Советского Союза могла быть другая судьба, он был бы более привлекательным для наших людей. И тогда не случилось бы тех драматических событий конца 80-х – начала 90-х годов, которые, в конечном счете, привели к его дезинтеграции.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Дмитрий Анатольевич, антигитлеровская коалиция объединила, казалось, необъединимые страны, и это объединение принесло эффект: победили мощного, хорошо организованного врага. Блоковая система осталась существовать и после Победы, было создано два гигантских блока, но прошло время, и сейчас наша страна не входит в большой и всеобъемлющий блок. Мы члены ОДКБ. Тем не менее, все-таки этот блок несравним по своим возможностям, например, с НАТО. Есть ли смысл для того, чтобы Россия вступала в какой-либо военный блок сейчас, и если есть, то в какой?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Я как раз уже говорил Вам, что, на мой взгляд, окончание холодной войны и блокового мышления смогло объединить Европу, получить такую Европу, в которой и жить комфортно, и в которую интересно приезжать, я имею в виду и Западную Европу, и Восточную Европу, и Российскую Федерацию. Поэтому блоковая система, она ни к чему хорошему не ведет, хотя есть точка зрения, что если есть блоки, есть равновесие.

Вот был Варшавский договор и НАТО, и все было в равновесном состоянии, а как только один блок исчез, начались войны, начался передел. Это однобокая позиция, хотя, безусловно, наличие противовесов в мире необходимо. Вопрос в том, что это за противовесы, какие они должны быть, должны ли они быть основаны только на оружии, должны ли они быть основаны только на стратегическом сдерживании. На мой взгляд, нет. И именно поэтому мы сейчас говорим о многополярном мире, потому что в противном случае нужно было бы прийти к выводу, что только одна система блоковой безопасности способна обеспечить мир и процветание на нашей планете. Но это не так, и события 90-х годов, события в Европе, кстати сказать, события на Ближнем Востоке, события на Кавказе, события в других местах показывают, что никакой блок свои задачи таким образом решить не может и безопасность, к сожалению, поддержать на должном уровне не может. Отсюда необходимость создавать такие механизмы, которые будут работать во внеблоковом режиме.

Но у нас есть и партнерские обязательства: есть ОДКБ – Организация Договора о коллективной безопасности, куда входят очень близкие нам государства. Это не военный блок в традиционном смысле этого слова, но это Организация, которая должна обеспечивать безопасность тех государств, которые объединились. Напомню, что по Уставу этого Договора и соответствующей Организации, нападение на одну из стран считается нападением на всех, так же как и в НАТО. Но это не значит, что мы должны вернуться вот к такому блоковому мышлению и попытаться, скажем, из ОДКБ сделать новый Варшавский договор, накачать его вооружениями, силами и бесконечно конкурировать с Североатлантическим альянсом. Мы знаем, какое воздействие эта конкуренция оказала на Советский Союз, сколь изнурительной была для нашей страны гонка вооружений и к каким результатам это привело: неэффективность экономики, отсутствие рынка и бесконечная гонка вооружений, распад государства.

При этом мы, конечно, обязаны сохранить наши стратегические возможности. Мир сложен, масса стран стремятся к обладанию ядерным оружием, периодически грозят ядерной дубиной или грозят создать такого рода оружие, кто-то испытывает новые средства. С учетом этого мы не можем забыть о безопасности. Поэтому наша стратегическая ядерная компонента является весьма и весьма эффективным элементом отстаивания наших национальных интересов. Мы не должны преувеличивать ее значение, но ни в коем случае не должны недооценивать ее возможностей и ее влияние на мировой расклад сил.

Поэтому мы должны заниматься совершенствованием своей оборонной системы и в то же время договариваться с нашими основными партнерами, что, собственно говоря, мы и сделали в последнее время, в частности, когда подписали с американцами новый Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений. Мы тем самым поставили определенный уровень, достигнут компромисс, он позволяет отстаивать нам наши интересы, американцам сохранять их интересы и в то же время не взрывать ситуацию вокруг. Мне кажется, что этот путь является самым правильным.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: На Ваш взгляд, есть хотя бы гипотетическая возможность военного конфликта, схожего по своим масштабам со Второй мировой войной?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Такой конфликт, к сожалению, возможен, и это связано с тем, что на нашей планете существуют очень разные страны с очень разными интересами. На нашей планете огромное количество оружия, есть люди, которые рассматривают до сих пор войну в качестве средства решения своих политических проблем. Есть, наконец, случайности. Поэтому мы должны быть к этому готовы. Что для этого нужно?

Я уже об этом говорил, нужны международные усилия, наша работа в рамках международного сообщества, в рамках Организации Объединенных Наций, на Европейском континенте в рамках ОБСЕ, заключение новых соглашений типа Договора о европейской безопасности. Всем этим мы занимаемся и дальше будем заниматься. Ну и, конечно, мы должны быть сильными.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Вот уже 20 лет нет Советского Союза, а ощущение, что «холодная война» не прошла, остается. На Ваш взгляд, чем объяснить некоторое недоверие, которое испытывают и Америка, какие-то круги в Америке, и круги в Западной Европе к нашей стране? И что нужно сделать, чтобы это недоверие исчезло?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, я Вам даже больше скажу: и в нашей стране среди людей существует недоверие и к Америке, и к другим странам Североатлантического альянса, некоторым другим, просто мировым крупным игрокам. С чем это связано? Это связано с нашей историей, с нашим восприятием друг друга. Мы с вами помним то, что было в советский период. Это же набор взглядов, набор представлений друг о друге. Ну вспомните, что нам говорили в школе в отношении американцев, в отношении европейцев. Это была абсолютно идеологическая позиция… Она преследовала вполне очевидные цели, чтобы мы рассматривали тех, кто живет там, в качестве наших врагов…

То же самое было у них. И, на мой взгляд, если говорить о современной ситуации, то она сохраняет на себе черты прежних стереотипов. Особенно это характерно, может быть, действительно для западного мира, потому что, если говорить прямо, многие наши люди в период конца 80-х – начала 90-х годов очень стремились к новой жизни. И, знаете, был такой период романтизма во взаимоотношениях с Западом. Мы считали, что нас ждут, что мы вот такие все открытые, современные, уже не угрожающие никому, быстро и просто вольемся в ряд других цивилизованных развитых государств. Произошло несколько иначе. Во-первых, и мы оказались не во всем готовы это быстро сделать… Но и они оказались не готовы полностью отказаться от стереотипов…

Если посмотреть на то, что обсуждается в парламентах и в политических структурах других стран, иногда диву даешься. Сохраняются такие рудименты холодной войны, такие глупости, если говорить прямо, и в части ограничений, которые были когда-то наложены на Советский Союз, и в части представления о том, как у нас все устроено, и даже на бытовом уровне.

Я, знаете, иногда, когда смотрю фильмы, которые производит Голливуд, то, несмотря на то, что там зачастую блестящая подготовка актеров, кастинг так называемый, несмотря на то что там прекрасно выполнены мизансцены, несмотря на то что там большой бюджет, то, как показывают современную Россию, это просто набор каких-то фантасмагорических, каких-то полусатирических представлений… Россия – это страна, где постоянно идет дождь и снег, где все не устроено, люди злые, стаканами пьют водку, ни на что другое не способны, агрессивны, хотят драться, собираются напасть в любой момент, нельзя подставлять им спину, иначе стукнут сзади, - это очень плохо.

Я даже понимаю, что, может быть, это делается не специально, чтобы столкнуть народы, но это набор стереотипов, который вредит взаимопониманию и, в конечном счете, отравляет атмосферу на нашей планете.

ВИТАЛИЙ АБРАМОВ: Между Россией и Японией до сих пор нет мирного договора, а Япония увязывает это с возвратом Южно-Курильских островов, и вот 65 лет эта история продолжается. На Ваш взгляд, будет когда-нибудь мирный договор между Россией и Японией и на каких условиях он может возникнуть?

ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Ну, у нас сейчас, Вы знаете, нет состояния войны с Японией с 56-го года, когда была подписана известная Декларация, между нашими странами нормализованные отношения, развиваются политические и экономические контакты. Есть проблемы, в том числе и территориальная проблема небезызвестная, проблема мирного договора, которую японцы увязывают с решением территориального вопроса. Это очень сложная проблема, но это не значит, что ей не нужно заниматься.

Мы стараемся заниматься этой темой, имея в виду наши собственные представления о том, каким образом она могла бы быть разрешена, прежде всего, с учетом интересов Российской Федерации. То же самое делают наши японские партнеры.

Я думаю, что если этим заниматься активно, по-честному, если отказаться от так называемых крайних точек зрения, то, в конечном счете, в исторической перспективе эта проблема разрешима.