Дождь бессмертия

Вода обыкновенная. Из крохотных мгновений... Микаэл Таривердиев в музыке и Роберт Рождественский в поэзии совершили однажды невозможное: дали на поколения вперёд целеуказание, прочертили световую линию негаснущего маяка через судьбу одного человека, через судьбу собирательного и оттого не менее живого для всех нас образа, как оно единственно возможно — жить по мечте и по совести.

Также по теме

«В любой войне побеждают люди»: историки — о достоверных эпизодах работы разведки в «Семнадцати мгновениях весны»

Полвека назад в прокат вышла легендарная картина по роману Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны». Многосерийный фильм...

Мгновенья раздают кому позор,

Кому бесславье, а кому бессмертие...

Зримую же форму целеуказанию придала женщина, настоящая железная леди (не Тэтчер, шахтёров месившая почём зря, — подкиньте ей угля в топку на том свете) — советский кинорежиссёр Татьяна Лиознова. 

О своих ощущениях во время съёмок «Семнадцати мгновений весны» она вспоминала так: «Незримо всё время, пока снимали, пока переворачивали горы архивной хроники и документов, за мной стоял простой и честный русский солдат. Соврать я не могла, мы все не могли соврать. Мы должны были показать нашего врага таким, каков он был, — не в шутовском колпаке, не с окровавленными клыками. Наш враг был холодным и расчётливым убийцей, злобным чудовищем, лишённым сострадания и человеческой морали. И хоть сколько-нибудь умалить его и источаемую им смертельную опасность означало предать память русского солдата».

У Лиозновой с немцами были личные счёты — её отец погиб в ополчении в самом начале войны, многие родственники не вернулись с фронта, она знала и помнила, каково это — получать похоронки. В 1941-м ей было 17. Она родилась 20 июля 1924-го. Думаю, она бы их убивала — немцев и прочих — безжалостно, как и завещал Эренбург. Между прицелом оптической винтовки и прицелом кинокамеры не такая уж большая разница, если то, что снято кинокамерой, будет бить точно и в цель. 

«Смотрите, какие они. Видите? Пьют крестьянскую водку. Аристократический коньяк. Милы. Надёжны как скала. Готовы написать за друзей ручательное письмо. В победу свою верят свято, но за закрытыми дверями — уже нет. Притом убивают и пытают до последнего. А потом на кораблик — и в Латинскую Америку. На виселицу только дураки. А ещё могут убежать в смерть. Ампула за щекой и всё такое...»

Инфернальное зло. В улыбающемся и острящем Мюллере, в равновесном и безучастном Бормане, в холодном и неприветливом Кальтенбруннере, в вальяжном и приветливом Шелленберге. Но и ещё того страшнее — в ледяном до исступления и настолько же просчитанном Вольфе, в союзниках. Да-да. В наших дорогих, обожаемых, любимых союзниках. Инфернальное зло, не считающееся с миллионами жертв, зло, отражённое в облике бесстрастного Аллена Даллеса и его «искренне заинтересованных в нужных договорённостях» подопечных.

Они бы воткнули нам нож в спину. Не раздумывая ни единой секунды. Они все — из одного гнезда.

— Единственная возможность спасти Европу от большевизма — это сделать перемирие с немцами. Быстро. Не откладывая и не рассусоливая с политиками.

— А русские?..

— Русские… Когда документ подписан, когда он входит в силу, тут уж можно говорить всё что угодно — сделать ничего нельзя будет. Остальное нам простит будущее...

Кто мы для них? Для наших врагов и недругов (разница невелика). Расходный — на мыло — материал. Человеки. Таких ещё много есть. Не жалко. Никаких. Своих — тоже не жалко. Это и есть фашизм. Во всех его обликах.

Эпос. Каждая великая империя достойна своего эпоса. 

Красная империя, примеров которой нет в истории, достойна более других, потому как она такая одна. И верный её идеалам Макс Отто фон Штирлиц — полковник Максим Максимович Исаев — один из наилучших её символов.

Если бы мегатонны производимого ныне мусорного видеоконтента были заменены на пару-тройку подобных «Семнадцати мгновениям весны» лент, мы бы увидели сильно другую картину в оценке обществом наших исконных врагов и наших «заокеанских партнёров и добрых друзей».

Впрочем, фильм Татьяны Лиозновой работает до сих пор и так, сам по себе, из толщи дней. Равно как и музыка Таривердиева, как стихи Рождественского. Есть чему поучиться. Есть о чём задуматься.

«Сейчас меня занимает больше всего проблема, как можно при помощи физической химии приостановить процесс оглупления масс. Трудно стало работать. Столько развелось идиотов, говорящих правильные слова...»

Это говорит Штирлиц.

Или сама Лиознова.

А в общем, надо просто помнить долг

От первого мгновенья до последнего...

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.