«Что ещё остаётся пророку ложных ценностей? Только мстить и запугивать оставшихся в России. Мстить за то, что рядовой россиянин оказался сильнее духом начитанного Быкова. Камлать на смуту и молиться молитвой безбожника на кровь. Так ведут себя люди, загнанные в нору. Перед ними из щели маятником качается только жёлто-голубой кулон, загораживающий свет. Они щетинятся, отворачиваются».
«Сара уже высказывался в подобной манере. Объяснял, в чём разница между российскими и украинскими солдатами. «Последние — люди, а первые нет». И ему за это ничего не было. Наоборот, наверняка в ВСУ похвалили. В ВСУ такое любят и сами не только словом, но и делом доказывают, что русские для них не люди».
«Вовсе не важно, целуется хасид с натуральным азовцем («Азов» запрещён в РФ) или ненатуральным. Хасид-то верит в то, что тот с войны, и прикладывается губами к крови своих предков на флаге, символически целует руку их палача. Не чувствует опасности, как когда-то не чувствовали её евреи от Гитлера в преддверии Второй мировой».
«Самый крепкий узел на этом контекстном полотне завязал верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель, назвавший запрещение российских СМИ защитой свободы слова. Видать, какова свобода слова, таковы и «свободные» журналисты. Их коллегу унижают по национальному признаку, ею пренебрегают, не снисходят до объяснения причин, а вереница иностранных журналистов идёт мимо, не считая акт дискриминации достойным того, чтобы хотя бы ухом повести в ту сторону».
«Я знаю, почему Ахеджакова не уехала. Хотя я, мягко говоря, не её фанат. Да потому и не уехала, что нет у неё сил. Дожив до 85, Ахеджакова, должно быть, хорошо понимает, что на чужом месте вдали от её уютных диванов и котов её силы быстро иссякнут, их не хватит даже на то, чтобы кутаться по чужой осени в плед и, сидя на свежем воздухе, давать вялые интервью. Людям в таком возрасте очень сложно менять климат, окружение, отказываться от пенсии, прокладывать новые дорожки в поликлиники и аптеки».
«В Великую Отечественную тоже появлялись предатели, имена которых вживлялись в плоть нашей истории, — Власов, Каминский, Тонька Пулемётчица. Вот пусть Максим Кузьминов станет таким же нарицательным. Дед Кузьминова всю жизнь летал и погиб, разбившись на транспортном вертолёте. Дед — первый, кого Максим Кузьминов предал».
