«Поэзия конца 1950-х — начала 1960-х, та поэзия, что собирала верных рыцарей своих под усыпанными свечами каштанами, под клёнами-остролистами, под духом медовым манящими липами, та поэзия... даровала нам свет мерцающего ночника. Свет человеческого приятия».
«Что-то получилось. Что-то нет. Обиходная еда из объекта вожделения превратилась по большей части в питательную биомассу. Но пончики... Но газировка из автоматов... Шашлык прямо с шампура! А главное — копчёная сосиска в хрусткой булке!»
«Соцреализм всем был плох (по определению нынешних тёмных околосветил искусства) для человечества, но в особенности — своей настоящестью. И здесь, согласитесь, околосветила правы. Что может быть возмутительнее, омерзительнее и отвратительнее обычного поведения, незамысловатого естественного поведения — в горе и в радости. Это кому такое нужно?»
«Маги, колдуны, кудесники, балбесники. Стрелялки, целовалки, убивалки. Сегодня? Или когда? Нет ответа. А Высоцкий (вот же наивная душа, знал бы, как оно дальше будет) потешался над советским телевидением, не в последнюю очередь упирая на то, что нормальным (по духу, не по записи в медкарте) людям нужно кой-чего другое — про настоящее, про смыслы, про жизнь».
«К моему стыду, фронтовые дневники Симонова были мною по молодости просмотрены, но не прочитаны. А теперь они прочитаны... Я даже не знаю, какими словами выразить то, что происходит внутри… Вот берёте вы в руки банку лучшей в мире рогачёвской сгущёнки. Открываете. И понеслось. А вот берёте вы в руки томик Симонова «Разные дни войны. Дневник писателя. 1941 год». Открываете. И…»
«80 лет Победе. Труд впереди немыслимый, уму неподвластный. Только верой такое одолевается. Нам предстоит вырастить поколения, не знавшие ничего о той великой войне, не видевшие воочию ни единого той великой войны солдата. И не просто вырастить — передать им негасимое пламя Вечного огня».
