«Цель не менее серьёзная, чем танк»: какой опыт дал современный бой командирам подразделений FPV-дронов

За происходящим на экране бойцы следят с таким напряжённым вниманием, что куда там болельщикам. И не сравнишь это с матчем — речь идёт о жизни и смерти. FPV-подразделение 810-й бригады ведёт бой. Оператор только что вывел дрон-камикадзе в пикирование на цель. Секунды до поражения — и раздаётся общее негромкое: «Есть!» Снаряд попал в здание, где сидят вэсэушники.

Морпехи продолжают разбивать опорники врага, охотиться на его бойцов, особенно на таких же, как они, пилотов и техников БПЛА. О присутствии «коллег» с той стороны говорит постоянный надсадный визг винтов камикадзе и незамолкающий дрон-детектор. Беспилотники летят в обе стороны без перерыва — современное поле боя звучит так.

Одна за другой «игрушки» — четыре винта, моторы, аккумулятор и «морковка» от РПГ — поднимаются в воздух и уходят в сторону врага. Так недавно бойцы сожгли немецкий танк Leopard.

Около года назад такой же «морковкой» такому же танку, только на Запорожском направлении, пришлось стрелять в борт из гранатомёта. Тогда Север и его сослуживцы ещё осваивали беспилотную авиацию — не на полигоне, а сразу в бою, когда отбивали украинский контрнаступ. С тех пор для них боевые действия изменились кардинально.

«Мы сожгли танк, тот же Leopard, так, как написано в наставлении по стрельбе из гранатомёта, так, как полагается пехоте. Мы ж пехота, хоть и морская, по классике. Боец выбежал в поле с РПГ, за ним второй, помощник, и всадили в борт. Взяли мужеством и хладнокровием. Но уже ясно было, что без БПЛА воевать нельзя, даже вести штурмовые группы, не говоря про разведку и корректировку огня. Без своей авиации царица полей воевать уже не сможет», — заключает Север.

Он убеждён, что без знаний и умений в беспилотной авиации современного общевойскового командира представить нельзя: «Основные принципы использования и управления дроном сегодня обязан знать любой офицер, чтобы грамотно ставить задачи».

Владение этими навыками — иногда такая же неотъемлемая часть квалификации военного, как и умение обращаться со стрелковым оружием. «Хотя я лично считаю себя больше командиром, я должен управлять боем, а не превосходить в налёте часов лучших пилотов или техников, хотя и матчасть, и принципы работы я знать обязан на отлично. Всё же для самолюбия иногда приятно показать, что понимаешь в вопросе, чтобы ребята такие: «Во, командир, ты выдал, из какого астрала ты таких знаний набрался?» — смеётся Север.

«Дураков убивают быстро»

Дроны — не универсальное оружие, а необходимая составная часть боевых действий сегодня. Тогда, летом 2023-го, контрнаступ ВСУ захлебнулся в минных полях около Работина, потерял ударную силу под огнём орудий, от бомб авиации и точных попаданий «Ланцетов». Но искусство сапёров, артиллеристов и лётчиков ничего не стоит без мужества пехоты. «Врага в любом случае встречает боец в траншее, даже если он врага не видит. Если на позиции нет людей, то она не захвачена, даже если мы контролируем огнём окрестности. Воюют традиционные рода войск, но уже с беспилотниками», — объясняет Север.

Командование бригады поддержало инициативу по формированию подразделений БПЛА, и бойцы начали летать на разведывательных и ударных коптерах, жечь технику и разбирать опорники, бить пехоту врага, а это иногда самое трудное.

«На третий год уже почти все научились, что перемещение толпой — верная смерть. Кроме дураков, но дураков убивают быстро. А упорные, хорошо окопавшиеся, замаскировавшиеся бойцы — цель не менее серьёзная, чем дорогой танк. Пока не подавил все огневые точки, не отработал по позициям, продвижение вперёд невозможно. Иногда приходится методично ковырять позиции, разбирать каждый блиндаж, каждый опорник, каждый окоп. Это скучноватая работа, не такая захватывающая, как охота на бронемашины, но её надо делать. Мы и делаем», — добавляет Север.

Расчёт FPV-дронов тем временем запускает новый снаряд. Пилот летит к плановой цели — опорнику, но на всякий случай проходится вдоль дороги, вдруг какой-то неосторожный водитель ВСУ решит проскочить на авось. На этот раз подловить автомобиль или бронетехнику не получается, и оператор с недовольным «эх!» ведёт камикадзе для удара по укреплению.

«Азартные они у меня. В хорошем смысле. Опытные, умные, осторожные, но азартные. Подбили мы Leopard, прямо по гусянке (гусенице. — RT) влетели, один только из экипажа наружу вылез, остальных, скорее всего, контузило. Подходит ко мне инженер, тот, кто собирает снаряды, и говорит: «Я тоже хочу танк подбить!» Я ему: «Дружище, все хотят танк подбить. Но оператор работать не сможет без тебя, без водителя, без разведки. Все понимают, но всё равно — каждый лично хочет если не танк, то ББМ (боевая бронированная машина. — RT) убить», — рассказывает Север про своих бойцов.

Не меньше, чем железо и навыки, важна и психология. Север считает, что ему очень повезло: бойцы как-то сами сложились в коллектив, стали единым целым: «Все понимают, что им надо делать. Ни у кого обид нет, что кто-то больше сделал, кто-то меньше. Нет такого: «Это не моя задача!»

«И мобилизованные, и контрактники — все профессиональные военные. В том смысле, что живут боевой работой. Постоянно мыслями в ней. И это иногда прямо мешает. Вот честное слово, иногда так сложно человека в отпуск отправить, он же оттуда изведёт тебя вопросами: «Как вы там? Как пацаны?» Ты ему: «Слушай, уехал — отдыхай уже, мы справимся». Но я и сам вынужденно бездельничал из-за ранения, каждый день на звонке: «Что делаете? Как обстановка?» На месте не усидишь, на изжоге прямо, заснуть не можешь, пока пацаны не отписались: «Задача выполнена, потерь нет», — Север начинает волноваться при этих словах, как будто снова переживает состояние беспокойства за своих бойцов. — И все так: кто-то идёт на точку работать, а мы все мысленно с ними идём. И легче, если б сами шли».