«Молдавию с Россией связывают столетия»: Игорь Додон в интервью RT

— Игорь Николаевич, большое спасибо, что нашли время пообщаться с нами…

— С удовольствием.

— Но прежде всего хотел бы вас поздравить с избранием в президенты.

— Спасибо большое. На днях и Конституционный суд уже признал. Ждём инаугурации на следующей неделе и приступим уже к работе. Работы много.

— И ещё раз поздравляю с прохождением этого промежуточного этапа. Я знаю, что это действительно слишком затянулось.

— Затянулось на месяц. И я думаю, что это было сделано моими оппонентами специально. Это сыграло на руку власти, которая как раз успела принять некоторые законы, например, об открытии офиса НАТО в Кишинёве и другие, зная, что я всё это буду блокировать. Мы со всем этим будем разбираться шаг за шагом.

— Хорошо. Я думаю, вы прекрасно знаете, какой резонанс вызвало в России ваше избрание. Как экономист и экс-министр экономики, вы подчёркиваете роль экономического сотрудничества с Россией и уже даже заводите речь о возможном вступлении в ЕАЭС. Не могли бы вы пояснить, как это будет происходить, через какие механизмы?

— Во-первых, я думаю, что очень важно, чтобы телезрители, которые будут смотреть это интервью, знали, что хотя у нас парламентское большинство — проевропейское и было подписано соглашение об ассоциации с ЕС, но всё-таки большинство граждан Республики Молдовы, если был бы референдум, проголосовало бы за вхождение в Евразийский экономический союз. Более 65% населения считают Россию дружественным государством. То есть у нас нет той русофобии, которая имеется в других странах СНГ. Большинство граждан свободно разговаривают на русском.

— Я заметил!

— У меня трое сыновей. Среднему девять лет, он в школе глубоко русский не изучал, но свободно разговаривает на нём. Нас с Россией связывают общие корни. Это не последние десятилетия. Это столетия. Ещё начиная с XIV века. Поэтому у тех, кто пытались и пытаются разрубить эти корни, ничего не получается. У нас общая история, у нас общий Кантемир, который был в Молдавии боярином и руководителем княжества Молдавского, а потом стал первым советником Петра I. Кстати, его сын был первым послом Российской империи в Англии.

У нас общее православие, оно нас связывает. Наша церковь, Молдавская митрополия — это часть Московской патриархии. И вот эти корни разрубить никому не удастся. Почему я об этом заговорил? Потому что двусторонние отношения — это не только экономика, не только газ. Это не только наши люди, которые работают в России. Это очень глубокие корни — общая история, общая религия. Это общее прошлое и, я уверен, общее будущее.

То, что касается настоящего, если мы говорим об ЕАЭС, экономических проектах, то, конечно, российский рынок — это традиционный рынок для молдавских товаров.

После подписания соглашения об ассоциации с ЕС два года назад, которое мы критиковали (мы, Партия социалистов, были категорически против), было потеряно около 50% экспорта в Россию. Мы потеряли рынок, но ничего взамен не получили. ЕС нам рисовал такие радужные перспективы — вот будет ассоциация с ЕС, вы получите новые рынки, новые возможности для развития — но вот прошло два года, и объём экспорта в Европу не растёт, а тоже падает. В то же время мы открыли наш рынок. В этом году мы импортировали 1,5 тыс. тонн европейских яблок, а экспортировали туда только 55 тонн. И так по каждой товарной позиции. Поэтому с Россией, кроме истории, культуры, экономики, кроме прошлого и будущего, я уверен, что у нас есть и общее настоящее. Эти вопросы нужно решать. Основные проблемы, которые нужно будет решать — я об этом говорил, и уже формируется определённая повестка дня для первого моего официального визита, — это мигранты, потому что у нас в России работают официально более 500 тыс., но я думаю, в реальности их количество ближе к миллиону. Из них около 200 тыс. нарушают миграционный режим. Проблемы наших мигрантов — это первый вопрос. Второй — это возобновление экспорта. Третий вопрос принципиально важный, стратегический, — решение приднестровской проблемы.

— Вы сейчас затронули тему мигрантов. Не будет преувеличением сказать, что российские журналисты в последние годы в Молдавии подвергаются преследованиям. Ещё до того момента, как стало ясно, что я журналист, меня как российского гражданина подвергли в аэропорту настоящему допросу и заставили написать протокол о целях приезда. Понятно, что это было сделано как бы в рамках полномочий. Но это недружественный шаг. И сегодня список подобных случаев пополнился. Опять была задержана съёмочная группа телеканала «Звезда», задержана, досмотрена, допрошена и, по сообщениям СМИ, российский журналист — я не знаю, оператор тоже или нет, но вот непосредственно журналист наказан запретом на въезд на десять лет в Молдавию. Наказан непонятно за что. Это безусловно нарушает базовые принципы свободы слова. Хотя Молдавия вроде бы их официально придерживается. Ещё в апреле 2015 года российский МИД заявил, что (читает) «множащиеся случаи запретов на въезд в страну под надуманными предлогами политологам, журналистам, просто российским гражданам вызывает широкий общественный резонанс в России. Рассчитываем на то, что в Кишинёве отдают себе отчёт о возможных последствиях таких действий для российско-молдавских отношений». Игорь Николаевич, это, конечно, риторика, которую не хочется слышать ни с той, ни с другой стороны. Особенно в контексте того, что вы сейчас только что сказали про ваши планы наладить отношения. Какие вы видите выходы из сложившейся ситуации?

— Во-первых, я хочу, чтобы вы знали о моей принципиальной позиции. Я категорически против и осуждаю такие действия молдавских каких-то органов там правоохранительных и Службы информационной безопасности. Я считаю, что это недопустимо. Почему это происходит и что с этим делать? Потому, что в ряде молдавских структур состоят русофобы, явные националисты, проевропейски, прорумынски настроенные, которые специально подобными действиями создают ситуации для конфронтации. Это провокация. Вот как недавно министр обороны — я даже не хочу называть его фамилию, потому что он в любом случае уйдёт в ближайшие дни или недели с должности, — который говорил, что надо привлекать НАТО, чтобы разобраться с российскими войсками в Приднестровье. Это провокация, и от таких провокаторов мы будем избавляться. Поэтому первое: я категорически осуждаю, второе — будем делать всё возможное, чтобы очистить структуры власти Республики Молдовы от провокаторов. Мы должны быть в первую очередь государственниками, которые защищают интересы нашей страны, а не создавать такие конфликтные ситуации. Для этого нет никакой почвы. Какие основания? Что человек приехал в Приднестровье? Ну и что? У нас половина Молдовы ездит в Приднестровье к родственникам, и оттуда едут к нам. И что? Сейчас будем запрещать всем въезжать и выезжать? Поэтому с подобным будем разбираться. Я надеюсь, что в будущем такие случаи повторяться не будут. Это касается, кстати, не только журналистов. В прошлом году в Молдавии запретили трансляцию одного российского канала — «Россия-24». Я прошу прощения, что в этом интервью упоминаю другой канал, но мы были категорически против этого запрета.

Я считаю, что нельзя лишать телезрителей права выбора. Им нравится смотреть Russia Today, «Россия-24» — пусть смотрят. Нравится смотреть CNN, BBC — пусть смотрят.

Но зачем административно лишать их возможности и права выбора? Я считаю, что нужно дать такую возможность всем. И пусть люди выбирают, сами решают, что им больше нравится, какая правда.

— Вы говорите, что будете вычищать административные органы от таких лиц. А это должны быть тоже административные, законодательные какие-то действия.

— Президент является руководителем Высшего совета безопасности. Я считаю, что такие действия ставят под сомнение и под знак вопроса саму сущность национальной безопасности Республики Молдовы. Поэтому подобные случаи будут обсуждаться на Высшем совете безопасности. Во-первых, мы возьмём статистику таких случаев за последние пять-шесть лет, потому что это в основном в пять-шесть лет… будем разбираться в каждом отдельном случае, кто дал поручение, на основании чего, и будем пресекать такие действия.

— Понятно, спасибо. Вы уже упомянули приднестровский вопрос. Вы заявляете, что при первой же возможности поедете в Тирасполь. Может, этот визит — если удастся согласовать — станет вообще вашей первой поездкой. И я вчера разговаривал с новоизбранным президентом Приднестровья, посчастливилось с избранием и его, и вас, Вадимом Николаевичем Красносельским. Он мне рассказал о своём историческом понимании молдавского народа в Приднестровье и современной Молдавии. Как понимается молдавский народ, что это такое. Вы утверждаете, что по ту и по эту сторону Днестра живёт один народ. Он говорит о приднестровском народе, в формирование которого огромный вклад вносит молдавский народ, молдавская национальность как его составная часть. На какой основе возможен консенсус между вашими позициями, если вспомнить, из-за чего разгорелся конфликт в Приднестровье?

— Я очень надеюсь, что наши друзья и партнёры по будущим переговорам с левого берега поймут, что если мы начнём слишком углубляться в историю, то у других наших соседей могут возникнуть определённые аппетиты относительно Приднестровского региона. Потому что в начале XIX века, в конце XVIII века и раньше там была совсем другая ситуация. Поэтому я предлагаю смотреть в будущее. Да, после распада Советского Союза у нас были очень непростые периоды. Я неоднократно говорил, что виновен в этом в первую очередь официальный Кишинёв, из-за которого разразилась эта гражданская война в начале 90-х.

Потому что все это началось из-за того, что в Кишинёве — у кого-то горячие головы были — хотели объединения с Румынией. И лозунги там были: «Чемодан — вокзал — Россия», — давайте, где больше русскоязычного населения, пойдём на них.

Сначала на Гагаузию пошли, потом на Приднестровье. Я понимаю, что вина лежит в первую очередь на руководстве Молдавии, и это признаю. Я неоднократно говорил, что мы должны это признать и попросить прощения. Потому что погибли сотни, тысячи людей. Конечно, этого не забыть, я их очень хорошо понимаю. Но нужно смотреть в будущее. А в будущем мы должны находить общий язык. Вот с той стороны — Украина, и мы видим, что там происходит. Неужели они думают, что скорее найдут общий язык с Украиной, чем с Молдавией? Я думаю, они понимают, что с нами вместе, в единой стране, у нас больше шансов. Первый мой визит — важный визит, потому что за последние как минимум 14 лет, если не ошибаюсь, президент Республики Молдовы ни разу не посещал Тирасполь. После печального плана Козака, который завернул Воронин, что было ошибкой на тот период. Конечно, сейчас план Козака уже неактуален, но тогда мог бы решить проблему объединения страны. Но Воронин спасовал. Так вот. Последние 13—14 лет президент страны туда не ездил. Я считаю, что это ошибка. Я понимаю, что у них другое видение нашего общего будущего, и они об этом говорят. Но это не означает, что мы не должны сесть за стол переговоров или просто познакомиться, пожать друг другу руки и подумать, как решать проблемы граждан с обоих берегов Днестра. Вот этого я и буду добиваться. Я понимаю, что у них инаугурация будет 16 или 17 декабря, у нас она будет 23 декабря. Я уже публично выходил с этой инициативой, выйду ещё раз. Я очень надеюсь, что до конца этого года новоизбранный руководитель Приднестровского региона согласится на проведение встречи. Я готов поехать, я понимаю, что вопросов очень много. Я знаю, кстати, позицию посредников формата «5 + 2». До недавнего времени председательствующей была Германия. Она предлагала определённые шаги, чтобы конкретно решить с номерами машин, с дипломами и так далее. Но тогда все были согласны, кроме официального Кишинёва. Это было ошибкой. Потому что это было бы конкретным планом для решения проблем людей. Я придерживаюсь иной позиции по сравнению с бывшим президентом Республики Молдовы. Я считаю, что нужно сделать эти маленькие шаги. Я знаю, что на прошлой неделе председательствующей в ОБСЕ стала Австрия, я знаю, что они будут продолжать ту же линию. Я думаю, что здесь у нас будет общая позиция. Так вот. Нужно начинать разговаривать про эти маленькие шаги и про перспективы. Я думаю, что нам удастся поговорить в течение следующих недель. 

— Вы любите называть себя промолдавским президентом, государственником. И в то же время я часто слышал высказывание, что Россия поддерживает молдавскую государственность и поддерживала в прошлом. Можно даже сказать, что Россия — гарант молдавской государственности. Во всяком случае, это в её интересах. В Приднестровье я слышал риторику, что Россия — это защитница. Вы знаете, в принципе, это схожие утверждения. Может быть, это является некой общей платформой?

— Я думаю, что общей платформой для объединения Молдавии и политического решения приднестровской проблемы будут являться следующие принципы. Первый — это сохранение государственности республики. Из-за этого все начиналось в начале 90-х, я уже говорил про идею объединения с Румынией. Я думаю, что первый принцип, основа, на которой мы будем объединять всё это, — это защита государственности и права на самоопределение Приднестровья в том случае, если Молдова теряет государственность. Кстати, такой же принцип есть у Гагаузии. У нас есть автономия Гагаузия. В законе об автономии написано, что если Молдавия теряет государственность, то Гагаузия имеет право на самоопределение. Второе, что должно быть основой, — это соблюдение нейтралитета Молдавии. Никаких процессов вхождения в НАТО и подобного — это должно быть категорически запрещено. Либо пусть решения по таким вопросам — по военным блокам — принимаются, только если все согласны. И Кишинёв, и Гагаузия, и Тирасполь. И третье — это стратегическое партнерство с Россией. Это не только двустороннее партнёрство, что очень важно.

Вы знаете мою позицию — я за интеграцию в этих восточных проектах. Я считаю, что у Молдавии есть будущее, и экономическое, и социальное, если мы будем сближаться со странами, которые состоят в СНГ и в ЕвразЭС (ЕАЭС).

Эти три принципиальных момента, конечно, будут служить основой. Я понимаю, что по третьему вопросу будет сложнее. Что касается защиты государственности — в Молдове 85% населения выступают за. Если здесь добавить Гагаузию и Приднестровье, то будет 90—95%. Остальные хотят объединения с Румынией. По нейтралитету у нас 85% категорически против НАТО. По ЕвразЭС (ЕАЭС) и ЕС — здесь почти что на равных. Если в Гагаузии 97%, если в Приднестровье — 100%, то в Молдове 55% на 45%. Я понимаю, что по этому вопросу у нас будет определённое обсуждение. Но вот на такой основе мы можем двигаться вперед. Я думаю, что мы должны найти здесь компромисс.

— Очень кстати мы подошли к теме Евросоюза. Вы хотите предложить Евросоюзу отношения практически на равных. По принципу «мы возьмем от ЕС то, что нам удобно, и откажемся от того, что нам мешает». По сути это революция. Евросоюз же не привык, чтобы с ним так разговаривали. Он, как мы знаем, диктует правила. Вы готовы стать революционером?

— Я евроскептик. Я это сказал и послу Европейского союза, и наверняка второй мой официальный визит будет в Брюссель. Я это им скажу. Я всегда прагматично подхожу к вещам. В первую очередь я говорю сейчас не как политик, а как экономист. Те основы, на которых создавался Европейский союз в прошлом веке, — их уже нет.

Когда был союз стали и угля — это было одно. Но то, что они потом создали — прилепили геополитически разные страны, — не работает.

Потому что налогоплательщик из Германии не хочет содержать кого-то из Греции или из Румынии. Это не будет работать. А Греция или Румыния не хотят быть просто рынком для сбыта каких-то европейских товаров из каких-то стран, которые изначально составляли Европейский союз. Такая схема больше не будет функционировать. И раз этого не будет, то зачем это делать? Страны выходят из Европейского союза. Мы видим, что происходит в Голландии, в Австрии, во Франции, в Италии после брексита, после Англии. Я думаю, что процесс будет развиваться и дальше. Поэтому европейскую интеграцию Молдавии нужно рассматривать не с той точки зрения, что страна должна стать членом ЕС, а с той, что нам следует проводить реформы, чтобы поднять качество жизни. При таком подходе к этому вопросу, как я говорил европейцам, в этом мы будем союзниками. Будем требовать реформ от этой власти, от всех. И по юстиции, и по прокуратуре, и по всему. Но ставить себе категорично целью стать членом ЕС любой ценой — этого молдавские граждане не хотят. И навязывать нам какие-то ценности — сексуальные меньшинства и другие — тоже не нужно. Мы будем противодействовать этому всеми законными путями. Поэтому — да, получается, революционером. Моя позиция известна, я об этом буду говорить, буду делать.

— В последнее время в экспертном сообществе часто звучит утверждение, что в современном мире не хватает смелых проектов будущего. Может быть, последним таким проектом был СССР в какие-то из периодов своей истории. Скажите, у вас есть какой-нибудь проект?

— Объединение страны. Это очень важно. Поверьте (я позволю себе это сказать), может, это и не понравится нашим друзьям с левого берега, но у Приднестровья без Молдавии будущего нет. Ну не будет независимости! Я это понимаю и думаю, что это также понимает большинство граждан Молдавии. У нашей страны без Гагаузии и Приднестровья тоже нет будущего. Есть соседи, есть румыны, их политические партии, которые спят и видят, как эту территорию взять и сделать частью Румынии. Так вот, если мы решим проблему объединения страны, это будет дополнительной гарантией существования республики, государственности нашей страны. По поводу Приднестровья и Гагаузии — мы нужны друг другу. Я хочу, чтобы они это понимали. И Приднестровью нужна Молдавия, чтобы их признали на международном уровне, чтобы они могли торговать, чтобы туда инвесторы пришли — сейчас не очень-то идут, кроме российских. Сколько можно российскими деньгами субсидировать приднестровскую экономику? Они по газу должны $5 млрд или $6 млрд. Но это же продолжаться десятилетиями не может! Мы предлагаем легализовать всё, что у них есть, готовы признать приватизацию. Пусть инвесторы придут в сельское хозяйство, в другие предприятия, это выгодно и им. Они смогут торговать с Европой, со всем миром. Не через какие-то непонятные схемы. Для нас это важно, потому что это дополнительные гарантии сохранения государственности.

Я думаю, что мы неизбежно будем вместе. Вопрос только в том, когда. Потеряем ещё 20 лет? Последние 24 года уже потеряли.

В основном из-за политиков. Воронин в 2003 году почему-то побоялся это сделать. Интуитивно я чувствую, что у нас для этого есть два-три года, и кроме того, что это нужно нам, я думаю, что это было бы интересно и в геополитическом плане. Я думаю, что это было бы интересно и Западу, и Востоку как пример решения замороженного конфликта на пространстве бывшего СССР. Я думаю, что это было бы интересно и России, интересно Европейскому союзу. Показать, что в принципе можно договариваться. Пока не получается на Украине, потому что есть факторы А, В, С. Но здесь можно договариваться и можно решать эту проблему. Поэтому я оптимистично смотрю на перспективу того, чтобы в течение последующих двух-трёх лет мы сдвинулись, и сдвинулись довольно далеко, в вопросах выхода из этой геополитической ситуации. Со своей стороны я сделаю всё возможное.

— Вы знаете, мне один приднестровский эксперт сказал, что конфликт заморожен в плане политическом, а в плане экономическом он разморожен. Он имел в виду, что идёт экономическая война.

— Конечно, есть определённые экономические проблемы. С другой стороны, я помню, в 2008 году я ещё был министром экономики, и мы дали возможность приднестровским предприятиям торговать со всем миром через молдавские предприятия. Сейчас они могут экспортировать тоже без таможенных пошлин свои товары на европейский рынок. То есть они пользуются некоторыми соглашениями, которые подписала официальная Молдавия, Кишинёв. Поэтому говорить о том, что если бы кто-то захотел заблокировать... Поверьте, если бы был с той стороны Киев, с этой стороны если бы был враждебный Кишинёв — то это была бы совсем другая ситуация.

— Было бы ещё хуже.

— Конечно, было бы хуже. Поэтому я думаю, что возможность работы есть. Это надо развивать, и я знаю, как. Как бывший министр экономики, я знаю, как. Я думаю, я надеюсь, что и нынешние руководители Приднестровья тоже это понимают, и мы начнем эти проблемы решать.

— Понятно. Но если быть реалистами, то надо понимать, что за это время в Приднестровье сформировались политические элиты, и они неохотно будут менять свой статус.

— Я понимаю, я очень хорошо понимаю, что есть политические элиты, уже другое поколение. 24 года прошло. С другой стороны, я общаюсь с очень многими простыми людьми на левом берегу, у меня там достаточно родственников. И они осознают, что так дальше тоже продолжаться не может. Потому что дешёвый газ, дешёвая электроэнергия и так далее — хорошо, 24 года это уже длится, ну, хорошо — $6 млрд, а вообще уже ближе к $10 млрд со всеми долгами, субсидиями. Ну и что дальше?

За $6 млрд из такого региона, где 400—500 тысяч населения, можно было бы сделать за десять лет второй Дубай.

Нужно смотреть дальше, потому что так больше не будет. Я думаю, это все понимают. Давайте двигаться дальше. Мы готовы. Я уже говорил: пусть остаётся так, как есть. Общая граница — это общая экономическая система, чтобы было понятно… Налоговая система у них одна, у них другая. У нас НДС — у них нет такого налога вообще. Для того чтобы функционировали экономические агенты, нужно как-то унифицировать. А дальше пусть будет их парламент. Вот в Гагаузии есть местный парламент. Пусть будет их президент, как в Гагаузии. То же самое и остаётся. Только давайте решать проблемы людей.

— Например, сейчас партия «Возрождение», которая выдвинула Вадима Красносельского, имеет плотные контакты с «Единой Россией». Это тоже останется на парламентском уровне?

— А в чём проблема? Партией социалистов, председателем которой я был до недавнего времени, подписано межпартийное соглашение со «Справедливой Россией». Сейчас будет подписано с «Единой Россией». Я не вижу здесь никаких проблем. Пусть остаются их партии. Более того, нужно дать им возможность участвовать в парламентских выборах. Я, кстати, в 2014 году предлагал левому берегу, когда Партия социалистов пошла на выборы и мы получили самый высокий результат, 25 мандатов, четверть молдавского парламента, но мы ушли в оппозицию к нынешней власти, я предлагал: дайте своих кандидатов с левого берега в наш список. Я думаю, что это было бы правильно. Поэтому я полагаю, что и политические системы — их можно интегрировать, не вижу здесь никаких проблем. От этого выиграют и они, потому что будут представлены здесь, в руководящих органах нашей страны.

— Вы несколько раз уже упоминали простых людей, их мнение. Я старался во время своего пребывания в Кишинёве пообщаться с людьми в бытовых ситуациях, выяснял их позицию. Если разговор складывался, я интересовался, есть ли у собеседника вопросы к президенту. И вот что я неоднократно услышал, вы знаете, даже неожиданно: что делать с пропагандой унионизма? Тут я почувствовал страх у людей. Я передаю вам этот вопрос.

— Давайте мы чуть-чуть объясним тем, кто не живёт в Молдавии, что это означает. К сожалению, за последние 25 лет независимости Республики Молдовы друзья-партнёры из Румынии пытались на официальном и на неофициальном уровне финансировать разные движения по объединению Молдавии с Румынией. На разных этапах эти движения больше 5—10% не набрали, но вот последние пять-шесть лет они дошли до 20%. Чем это объясняется? Тем, что граждане Республики Молдовы, не видя выхода из этой сложной экономической и социальной ситуации, начали говорить: пусть хотя бы объединение что-то даст. И серьёзная пропаганда со стороны румын сыграла свою роль. Большинство граждан — 80% — категорически против. Что с этим делать? Я считаю, что то же самое, что делают в Румынии с организациями, которые выступают против государственности. В Румынии, которая была создана на определённом этапе, во второй половине XIX века, из некоторых кусков — части Молдавии, части Венгрии и так далее, те организации, которые поднимают подобные вопросы, запрещены законом. А их лидеров вообще отправляют в тюрьму. В Молдавии же они попадают в парламент, гуляют по центральным улицам с флагами. Я считаю, что законы, которые действуют в Румынии, надо ввести в действие и в Молдавии.

То есть нужно запретить законом любые общественные организации и политические партии, которые открыто выступают за ликвидацию государственности Республики Молдовы.

Тем более что в Конституции Республики Молдовы есть пункт, который в своё время был заимствован из румынской конституции. В нём указывается, что организации, которые выступают против суверенитета государства, считаются антиконституционными. На основании этой статьи нужно просто запрещать такие партии, такие организации. Вот это мы будем делать. Это моя принципиальная позиция — сохранение государственности нашей страны.

— Скажите, а двоевластие не помешает вашей принципиальной позиции по многим вопросам? Большинство парламента, как известно, может предпринять всевозможные действия, направленные, скажем так, на потерю вами влияния как президента. Реалистично ли это? Не придется ли вам стать диктатором для таких действий?

— Понимаете, я неоднократно заявлял, что президентские выборы очень важны, но это промежуточная победа. Нам нужно добиться досрочных парламентских выборов и выиграть на них. Потому что большинство граждан разделяют те ценности, о которых я говорил. И государственность, и антиунионистские убеждения, и нейтралитет и так далее. Но последние семь лет почему-то складывается другое парламентское большинство. Поэтому нужно добиваться досрочных парламентских выборов. Конечно, будет непросто. Конечно, это парламентское большинство так просто сдавать свои позиции не будет. Но легитимности и морального права у меня больше. Потому что я был выбран всем народом. А парламентское большинство было сделано путём подкупа депутатов из разных партий. Если не получится досрочных парламентских выборов (может быть и такая ситуация), то уже в 2018 году — немного осталось — у нас очередные парламентские выборы. Я уверен, что либо в 2017 году будет создано парламентское большинство через досрочные парламентские выборы, которые согласятся с теми ценностями, которые будет продвигать президент, либо не позднее 2018 года мы создадим через очередные выборы комфортное парламентское большинство.

— Игорь Николаевич, мы тему России и отношения к ней поднимали уже не раз в нашем разговоре. А достаточно ли Россия делает для того, чтобы Молдавия, скажем прямо, оставалась в российской ментальной орбите?

— Я приведу один только пример, для того чтобы не критиковать Россию, но вы поймёте. Румыния каждый год предлагает бесплатно учиться более чем 5 тысячам молодых ребят из Молдавии. Там им обеспечивают стипендию, бесплатное проживание. Вы понимаете, чему их там учат. Они получают румынское гражданство и потом возвращаются. Вот эта румынизация. Россия, если я не ошибаюсь, предлагает 150 или 200 мест. Почувствуйте разницу. Когда я ещё был сопредседателем молдо-российской межправкомиссии в 2008—2009 годах, всегда заострял внимание на таких вопросах.

Давайте быть активнее, посмотрите, что происходит с гражданским обществом Молдавии. 90—95% — это открытое финансирование USAID и Госдепа США и работает на создание антироссийской риторики.

Чем мы отвечаем — государственники, я имею в виду, пусть и России? Ну, парой инициатив, которые реализовались благодаря тому, что мы продвигали эти инициативы — открыли филиал Изборского клуба в прошлом году. Тяжело, но благодаря Партии социалистов это сделано. А почему таких вещей не может и не должно быть больше? Потому что очень красивая пословица есть у нас, у тех кто родился в СССР: против лома нет приёма, если нет другого лома. Они ломом идут. И обучение детей, и гражданское общество. А чем мы отвечаем? Красивыми словами. Но так не получится. Пока что мы держимся, сохраняем молдавскую государственность очень часто на энтузиазме и на том, что у нас общие корни. Вот этого сломить не получилось. Послы западные приходили и говорили: Игорь Николаевич, вот мы не понимаем — мы запрещаем через молдавские власти российские каналы, ставим больше молдавского и европейского контента.

— Прямо так и говорят?

— Да, у нас тут проходят такие дискуссии. Говорят, мы транслируем, что Россия — агрессор, Крым взяла, война там… А почему же молдаване — 65% — считают Россию дружественным государством?

Я говорю, ребята, вы и не поймёте. Это корни. Это корни, столетиями мы всё это создавали.

Вот пока что на этом держится. Но у нас есть примеры — вот, рядом что-то слишком долго тянуться не может. Смотрите, на Украине что было, там тоже общие корни. И что произошло несколько лет назад? Трагедия. Почему? Потому что не доглядели, расслабились, подумали, что в любом случае куда денутся? Здесь нужно быть очень-очень внимательными. Эти ценности я буду отстаивать.

— А вот опыт России в этом плане, например, закон об иностранных агентах…

— Очень хороший закон. Хотя его и критиковали все. Если мы не наведём порядок, они наведут за нас. Мы видим внешнее управление в разных государственных структурах. И на Украине, и в Румынии, я об этом всегда говорил открыто. Это делается, используется для решения конкретных политических задач — внутри политического поля. К сожалению, это имеет место, уже начинают определённые события происходить и в Молдавии.

— Ещё такой  вопрос. Вспоминая какой период молдавской истории, вы испытываете наибольшую гордость?

— 1457—1504 годы. Это времена, когда господарем (руководителем, если на русском) Молдавии был Штефан Великий. Кстати, свою дочку он выдал замуж за московского царя Ивана. В русских сказках это Елена Премудрая. Она, к сожалению, потом умерла в темнице. Этот властитель Молдавии считается национальным символом. Он дружил с Россией. Была очень непростая обстановка на Балканах. Турки, Австро-Венгрия... Но ему удалось не только найти общий язык со всеми, но и сохранить Молдавию. И тогда гордились не только граждане — те, кто жил в стране. Кстати, Молдавией тогда была не только Бессарабия, но и половина Румынии, это историческая Молдавия. Я очень бы хотел, чтобы к гражданам то чувство гордости своей страной вернулось. Вот как в России. Я говорил как-то в интервью, что один из самых больших плюсов Владимира Владимировича Путина, вашего лидера, в том, что за эти годы удалось добиться того, что жители страны гордятся тем, что они граждане России. А у нас этого, к сожалению, массово нет. Я хочу, чтобы мы чувствовали то же самое в Молдавии. Гордость за свою страну. И хочу быть уверенным в будущем нашей страны.

— Хорошо, а в учебниках-то написано «история Румынии», и я не думаю, что там вашему историческому персонажу отведено то место, которое вы сейчас описали.

— Вы знаете, за последние два года мы профинансировали несколько десятков работ по истории Молдавии. Вот там, у меня на столе, в трёх томах — история страны со второй половины XIV века и до сегодняшних дней. Я сторонник внедрения в школах преподавания истории, и мы этого добьемся. Мы должны учить историю нашей страны, а не соседнего государства.

— Давайте на этой исторической ноте и закончим наш разговор. Большое спасибо за интервью.

— Спасибо большое, вот увидите, всё у нас получится.